Экспедиция на южный Байкал: Хамар-Дабан - р. Слюдянка - оз. Байкал - р. Ангара - Листвянка (август 1992 г.)

На Байкал за лазуритом мы вернулись в августе 1992 года. Теперь нас было много, целая чертова дюжина - я и двенадцать моих учеников. Профинансировала эту экспедицию (как и следующую за нефритом в Восточные Саяны) АО "Машиностроительная компания КРАНЭКС", за что конечно же огромное спасибо...

После шести суток в поезде народ буквально рвался в бой. Поэтому - короткое приветствие Байкала и на маршрут. Дорога знакомая, место дислокации понятно, цель и задачи определены. Первая запланированная дневка у карьера "Перевал": подгонка снаряжения, работа на карьере, геологическая акклиматизация и включение поискового азарта... Карьер не подвел - глаза у ребят загорелись. Двинулись дальше. Многочисленные броды через бурную горную реку с ледяной водой не напугали, да и понятно - девочки смотрят на мальчиков... А вот переправа по бревнам заметно напрягла, особенно девочек. Еще бы, высота больше трех метров, внизу шум бушующей воды, на спине тяжелый рюкзак, а противоположный берег так далеко... Но справились. И затяжной подъем с довольно большим перепадом высоты преодолели. Базовый лагерь поставили на Казачьей поляне.

На следующий день пошли к скале готовить плацдарм для работы. Площадка, где обнажалась лазуритовая жила, была на высоте около десяти метров, ширина ее метра два, а длина не более пяти. Для безопасности натянули веревки для подъема и сделали веревочные перила. Работали по пять человек: я постоянно, дети по графику по четверо. Для того чтобы видеть жилу, брали с собой воду и периодически поливали ее для проявления синевы и смывания рабочей пыли. Работа была тяжелой, на скале явных ступенек не было, поэтому в борьбе с гладкой стенкой приходилось забивать несколько зубил, чтобы отбить кусок побольше и подготовить террасно-блоковые зоны. Процесс затягивал, мы не обращали внимание на мозоли, синяки, разбитые пальцы, усталость и затекшие ноги. Начиналась лазуритовая лихорадка.

Этот камень умеет загипнотизировать. Еще бы - семь тысячелетий опыта обольщения человека. В древнем Египте его боготворили, в Вавилоне обожали, в Греции восхищались, в Риме почитали, в Средние века безмерно желали, в Новое время он стал символом роскоши и украшением дворцов и храмов, а на Памире, в Бадахшане, единственном месторождении, где его и добывали все эти семь тысяч лет, только за взгляд на лазуритовые копи могли казнить... Этот небесный камень, название которого на персидском звучит как лажвард ("небесный синий камень"), своим глубоким синим цветом вдохновил сотни поколений ювелиров, скульпторов и резчиков по камню, а краска ультрамарин из лазурита тысячелетия ценилась у художников дороже золота. То, что из лазурита мастера древности создавали величайшие шедевры, я убедился сам, когда в Музее изобразительных искусств им. Пушкина увидел легендарный троянский лазуритовый топор, найденный Генрихом Шлиманом. Я не мог поверить, что этому творению человеческих рук почти пять тысяч лет. Его пульсирующая полированная синева, заключенная в идеальную форму ритуального топора, поразила меня своим совершенством...

Но это история бадахшанского лазурита, он создал культ небесного камня и дал начало его парадному шествию во времени и пространстве. У нашего байкальского камня биография намного короче и не столь триумфальна. К сожалению, чаще всего подлинная история почти всех российских драгоценных и поделочных камней теряется в веках... Российская историческая геммология только встает на ноги. Официальное научное открытие байкальского лазурита безусловно принадлежит знаменитому геологу Эрику Лаксману. В 1784 г. Лаксман в своем письме П.С. Палласу сообщил об открытии им ляпис-лазури по реке Слюдянке. Но принес-то ему синий камень простой охотник из селения Култук, а значит лазурит своим цветом привлекал местных жителей... Да и трудно поверить, чтобы камень, такой яркой и броской красоты и так часто встречающийся в этом регионе, не мог привлекать внимание автохтонного населения и не использовался ими в ритуальных или декоративных целях. Я думаю, что его биография гораздо древнее. Просто пока недостаточно археологического и исторического материала.

Вообще судьбу лазурного камня Байкала трудно назвать счастливой. После открытия его Лаксманом в столицу было доставлено более 20 пудов камня, но видимо взяли не самый лучший и красивый лазурит, поэтому конкуренцию с бадахшанским он не выдержал. Партию качественного лазурита в Санкт-Петербург доставил уже в 1850-е годы самый удачливый и активный исследователь и добытчик цветного камня Сибири Г.К. Пермикин. Именно он открыл и начал разработку малобыстринского месторождения. Красота и достоинства камня были признаны всеми, но пик моды на лазурит прошел. Позже лазуритовые месторождения Байкала изучали и исследовали многие известные ученые и исследователи Сибири: А.Л. Чекановский, В.А. Обручев, П.Л. Драверт, Е.Д. Полякова, Н.Н. Падуров, Д.С. Коржинский, В.В. Волин, Ф. Шейн, И.А. Зеленцов... Среди них был и наш земляк, доктор геолого-минералогических наук С.С. Смирнов, который родился в Иваново-Вознесенске в 1895 году в семье рабочего-гравера и прошел путь от выпускника реального училища и студента Петербургского горного института до профессора и академика, признанного мирового авторитета в области минералогии, в честь которого был назван минерал смирновскит. Его книга "Материалы к геологии и минералогии Южного Прибайкалья", написанная по результатам работы инженером-геологом Слюдянского района в 1923-1924 гг. и сейчас признается как наиболее авторитетный труд по минералогии этого региона, в том числе и лазуритовых месторождений... Байкальская лазуритовая "эпопея" продолжалась вплоть до XXI века. Камень изучали, делали прогнозы, открывали новые слои и выходы, на Малобыстринском карьере работа то кипела, то затихала, лазурит то признавали, то забывали... Но в современных экономических реалиях лазурит оказался не у дел, его промышленная добыча не ведется уже более десяти лет. Но я думаю, что время все расставит по своим местам, и байкальский лазурит займет свое достойное место среди цветных камней мира, для этого у него есть все необходимые качества, а главное - красота.

Но вернемся в 1992 год. На четвертый день нашей работы на лазуритовой жиле к нам в лагерь неожиданно пришли люди с отбойными молотками и генераторами. Мы со своими молотками и зубилами казались на фоне их геологической экипировки рудокопами из Средневековья. Когда они увидели взятые нами образцы лазурита, на их лицах появилось недоумение. Напряжение росло. Мы приняли их за продвинутых черных копателей, за кого они приняли нас, я не знаю, но симпатию мы у них не вызывали точно. Но когда выяснилось, что это преподаватели геологии Иркутского университета со своими студентами и геологи из Иркутской геологической партии, а они узнали, что мы собираем экспонаты для музея, дети изучают минералогию и проходят здесь геологическую практику, и приехали мы аж из самого Иванова - города невест, все заулыбались, и назревающий конфликт был исчерпан. Они на правах хозяев (оказалось, что это их разработка) разрешили нам продолжать нашу работу. Два или три дня мы работали вместе, только нам пришлось сократить количество работающих, площадка не вмещала всех. И если раньше тайга слушала джазовые импровизации в исполнении молотка и зубила, с редкими, но громкими вокальными вставками типа "ой", "ух", "ааа...", то теперь ее разрывал "хеви-метал" ревущих отбойных молотков. Нам повезло - после отбойных молотков, оставивших дыры и другие полезные зацепки, у нас появилось больше шансов взять хорошие образцы.

Во время короткого отдыха осматривали местные достопримечательности. Ходили на метеостанцию и пик Черского (бывшая гора Комар) высотой 2090 метров, названный в честь знаменитого географа и геолога Ивана Черского. Он, отбывая ссылку за участие в Польском восстании 1863 года в Омске, влюбился в Сибирь и посвятил исследованию ее богатств всю оставшуюся жизнь... Проходили его экспедиционные тропы и здесь, по Хамар-Дабану. Полюбовались озером Сердце, которое, если верить легенде, образовалось, когда могучий великан Хамар-Дабан из-за предательства и неразделенной любви вырвал из своей груди сердце и бросил его на землю, а образовавшаяся яма заполнилась его горькими слезами... А меня постоянно тянуло погулять по Старокомарскому тракту, высокогорному участку торгового пути, соединявшего Иркутск и Кяхту, а значит Россию с Монголией и Китаем. Дорогу строили с 1796 по 1805 год как альтернативный вариант опасному и непредсказуемому пути через Байкал. Прослужила она около сорока лет, пока гужевой транспорт не сменил паровозный. По воспоминаниям современников это уникальное сооружение, поражавшее надежностью и удивительными инженерными решениями, производило впечатление не меньшее, чем Великая китайская стена или римские дороги. Но в отличие от последних, следов от нее практически не осталось... И мне, идущему по Хамар-Дабану в конце двадцатого века, уже трудно было поверить, что когда-то по этому высокому горному хребту шли многочисленные торговые караваны. Но иногда имена лучше хранят память, чем камни. Например, оказалось, что Казачья поляна, на которой расположился наш базовый лагерь, - это первая почтовая станция для обслуживания Комарского чайного тракта, где казаки держали сменных лошадей...

Работа шла хорошо, появилось даже желание дойти до Малобыстринского карьера и поработать на легендарном месторождении. Судя по карте, это было вполне реализуемо, да и время позволяло. Но опять, как и год назад, вмешалась погода, бесцеремонно откорректировав наши планы. Сначала опустился туман, такой густой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Дежурные ходили за водой держась за веревку, чтобы не потеряться, а в лагере все переговаривались как слепые... Нам казалось, что на нас упало огромное кучевое облако. Потом пошел дождь. Через пару суток я понял, что нужно собираться и спускаться вниз, пока нас не смыло, а река Слюдянка не превратилась в Ниагарский водопад. Самое сложное было снять веревки на лазуритовой жиле, теперь они стали еще и тяжелыми, хотя вода прибавила веса всему. Выходить решили рано утром, чтобы идти спокойно, без спешки. В горах с весом спускаться всегда тяжелее и опаснее, чем подниматься. А в дождь по скользкой тропе тяжелее и опаснее втройне. Сделали всем по палке-посоху, как дополнительную опору, и пошли вниз, соблюдая интервал и технику безопасности. Конечно падали, конечно были сырые и грязные, конечно было тяжело, особенно переходить в брод ставшую полноводной и бурной Слюдянку и переправляться по сопливым бревнам. Но оптимизма и чувства юмора мы не теряли... Дошли до дамбы и пошли на железнодорожный вокзал - единственное место в городе, где мы могли переодеться, согреется и отдохнуть. Еще накануне, обсуждая варианты нашего дальнейшего путешествия, решили, что поедем по кругобайкальской дороге и встанем лагерем на берегу Байкала недалеко от Ангары... Станция Слюдянка на время стала для нас "ноевым ковчегом". Отогрелись, отдохнули и уехали на вечернем паровозе по кругобайкальской железной дороге в порт Байкал.

История кругобайкальской железной дороги - яркий пример того, как триумфальный взлет может смениться почти полным забвением. В 1904 году, когда от порта Байкал до станции Слюдянка по берегу Байкала проложили железную дорогу, этот участок Транссиба называли не иначе как "золотая пряжка Транссиба", так как он наконец-то соединил Петербург и Владивосток. Но в конце сороковых построили железнодорожную трассу от Иркутска до Слюдянки через Олхинское плато, а участок КБЖД вдоль Ангары разобрали и затопили водами Ангарского водохранилища. И дорога от порта Байкал до станции Слюдянка из золотой пряжки Транссиба постепенно превратилась в аппендикс Транссиба, так как стала тупиковой и не нужной. Спасли ее от забвения и разрушения туристы, которые не желали забывать, а тем более терять уникальный объект инженерного искусства и памятник титаническому и героическому подвигу и мастерству строителей этого грандиозного сооружения, не имеющего аналогов в России. Еще бы: на участке "порт Байкал - Култук" протяженностью всего 85 километров сохранились практически без утрат инженерные конструкции почти вековой давности - 39 тоннелей и 16 отдельно стоящих галерей, около 470 водопропускных сооружений - виадуков, мостов, труб. А плюс ко всему этому еще и шикарные байкальские пейзажи...

Байкальские пейзажи, мелькающие за окном, несмотря на моросящий дождь, восхищали, но ребят больше впечатлили тоннели, их было так много, и они так часто проглатывали и выплевывали паровоз, что это ныряние из света в темноту и обратно казалось веселым аттракционом. Чтобы нас высадили на том километре кругобайкальской дороги, до которого мы купили билеты, мне нужно было дойти до машиниста и заранее предупредить о высадке. Высадка десанта прошла благополучно, поезд махнул нам хвостом, весело и протяжно гуднул перед въездом в очередной тоннель и исчез. Вот мы и на берегу Байкала: с одной стороны скала, уходящая вверх, с другой скала, уходящая вниз, между ними железная дорога... Единственный плюс - наконец-то перестал идти дождь, но начинало смеркаться. Оставили рюкзаки прямо на шпалах, опасаться было нечего - последний паровоз уже ушел, и отправились на поиски вариантов площадки для ночевки. Нам повезло, недалеко от места высадки нашли ущелье между скалами, ровную площадку и, совсем неожиданно для нас, одинокий вагон. Вагон оказался пригодным для ночевки и те, кто соскучился по плацкарту, расположились там, а те, кто привык к палатке, поставили лагерь. Я спал в палатке и рано утром услышал, что по лагерю кто-то ходит. Вылез и увидел бородатого мужика с сумкой и ружьем. Им оказался местный лесник или егерь, точно уже не помню, он очень удивился и испугался, увидев наш лагерь. Испугался он, как оказалось, не зря. Отведя меня немного в сторону, он показал свежие медвежьи следы и рассказал, что подкармливает медведей и они приходят сюда полакомиться... Поэтому он настоятельно рекомендовал нам переместить лагерь за железную дорогу на берег Байкала, ближе к тоннелю и дальше от ущелья - туда медведи, по его словам, ходить побаиваются. Потом разговорились, он повел меня в свою избушку, которая располагалась в глубине ущелья, и угостил главным байкальским деликатесом - омулем, которого мне так и не удалось попробовать во время прошлогодней экспедиции. Он солил омуля по своему особому рецепту в бочке с какими-то травами, и даже спустя столько лет я помню это удивительное сочетание привкуса и аромата малосольного огурца и восхитительного вкуса жирного мяса рыбы. Лесник дал мне еще омуля с собой, чтобы я мог угостить ребят, и мы попрощались.

Вернувшись в лагерь, я разбудил народ. От омуля все были в восторге, оно и понятно - не каждый день дают на завтрак царскую рыбу. Для многих из нас, я думаю, этот байкальский завтрак останется в памяти как самое яркое гастрономическое воспоминание. Чтобы не портить праздник желудка, о ночных гостях я поведал уже после завтрака. И объяснил, что, несмотря на то, что в это время года медведи сытые и сегодня они нас не тронули, но какое у них будет настроение завтра, неизвестно. Поэтому лучше держаться от хозяина тайги подальше... Рядом с тоннелем, за дорогой на берегу Байкала нашли небольшой мысок, где и поставили лагерь. Правда, берег был очень крутым и высоким, и вкусная байкальская водичка казалась недосягаемой. Но мы повесили веревки, которые к тому же все равно необходимо было сушить, и все желающие погулять по берегу, покупаться или половить рыбу могли потренировать свои руки и ноги. Единственно тяжело было поднимать котлы с водой для еды, но мы придумали что-то типа лебедки, и проблема решилась. Все бытовые неудобства высокого берега с лихвой компенсировала великолепная байкальская панорама, открывающаяся с места нашей новой дислокации. В сильный дождь еду готовили под крышей в тоннеле, поезда ходили редко.

Наконец вернулось солнце, я предложил сходить в порт Байкал и Листвянку и полюбоваться Ангарой, вытекающей из Байкала. Пройти нужно было двенадцать километров туда и столько же обратно, ну и погулять, то есть всего-то километров тридцать без веса. Но желание составить мне компанию изъявил только один - Дима Шаров, которому также, как и мне, всегда интересно посмотреть новые места. На следующий день по шпалам мы пошли за новыми впечатлениями. Порт Байкал, где практически все было из дерева, больше был похож на ковбойский городок из вестернов: казалось, вот-вот начнется перестрелка или промчится на коне вождь краснокожих... На пароме переправились в Листвянку, любуясь видом бушующей Ангары, вырывающейся из объятий Байкала. Листвянка походила на курорт на морском побережье: красивые корабли, группы туристов-иностранцев, набережная, сосны, песчаные пляжи... Погуляли по набережной, посетили лимнологический музей, где познакомились с историей озера Байкал. Рядом с музеем торговали камнями, в том числе и слюдянским лазуритом, который у иностранцев вызывал большой интерес...

Ну вот и все - осталось два дня, один день отдыха и один день сборов. В день отдыха решили снять игровой слайд-фильм "Байкальская красавица", так как из-за дождей фотографировали мало и слайдовая пленка еще оставалась. Придумали сценарий, подготовили костюмы, опыт съемки одним кадром был - на Ахтубе снимали фильм "Мясная рулетка". И... мотор, камера, дубль номер один... Было весело. Отдыхать тоже нужно уметь. День пролетел как одно мгновение.

Потом сборы. Рано утром пошли в порт Байкал, так как здесь поезд не останавливался, а дальше дорога - аттракцион до Слюдянки. Вечерней электричкой уехали в Иркутск. Поезд в Москву уходил утром, поэтому пришлось ночевать на вокзале. Те, кто помнит вокзалы начала девяностых, поймут, почему в эту ночь я чувствовал себя Хомой Брутом из гоголевского "Вия". Во время ночного бдения хотелось нарисовать мелом круг, так как со всех сторон... Но петух пропел вовремя... И мы поехали домой.

По итогам экспедиции ребята выпустили веселую и остроумную стенгазету. Она и сейчас хранится в музее, правда, некоторые фотографии потеряны, но выглядит она еще прилично. А в 2019 году на выставке "Урашколия!" газета выставлялась в качестве экспоната как пример творчества школьников уже далеких девяностых...

Андрей Лапыкин