"А ветра зов - сильнее слов..."

Северный Тиман. Зарисовки

Опять туман

Покрыл Тиман

Бескрайним пологом тоски.

И лед рвет скалы пополам,

Лишая тундру тишины.

Ветрам укор -

Морщин узор,

И шрамы на челе камней.

Остался от высоких гор

Пугающий театр теней.

Тиманский кряж.

Ночной мираж.

Небесных духов хоровод.

Огней и пламени кураж,

В безумстве красок небосвод.

Прощай, Тиман,

Пусть бьет шаман

В ревущий болью бубен.

А ветра зов - сильнее слов,

Тебя мы не забудем.

Северный Тиман - древние горы, которые тянутся с юго-востока на северо-запад, обрываясь в Чешской губе Баренцева моря, между полуостровом Канин и мысом Святой Нос. Время не пощадило их. Ветер, лед и вода сделали все, чтобы стереть эти горы с лица земли, но они выстояли. Сейчас это четыре горные гряды с максимальной высотой 303 метра над уровнем моря. В субарктической тундре трехсотметровые каменные останцы фантастических форм - зрелище грандиозное.

Мечта увидеть это северное чудо не покидала нас многие годы. И в августе 2004 года Сергей Бурмистров и автор этих строк, при поддержке Российского геологического общества, организовали экспедицию с целью изучения геоморфологии Северного Тимана. Нам предстояло вдвоем за 24 дня пройти около 300 километров по арктической тундре, по маршруту: река Индига - р. Белая - озеро Каменное - мыс Чаячий - побережье Баренцева моря - оленеводческий поселок Индига. Мы осознавали все трудности, но хотелось проверить себя и в полной мере прочувствовать Север. К тому же нас ждали легендарные тиманские агаты и охота с рыбалкой в местах, где редко ступала нога человека.

10 августа, Домодедово. Жара, плюс 33. Москва провожает грозой. Нарьян-Мар, 19:30, за бортом плюс 6. Север встречает дождем. На этом сюрпризы не закончились. Нас ждал сломанный станковый рюкзак, не выдержавший "элегантного" обращения грузчиков, и перспектива на 2-3 недели задержаться в Нарьян-Маре.

Но все проблемы удалось решить, и в пятницу тринадцатого вылетели в Индигу. За иллюминатором мелькали озера, реки, болота, опять озера… Вода была главной доминантой пейзажа. Понимая, что до апостола Андрея нам далеко, да и рюкзаки по 40 кг - это не крылья архангела, мы с "большим энтузиазмом" смотрели в будущее.

Индигский аэродром - тундра. Сейчас Индига - оленеводческий поселок, а в XVII-XVIII веках это были места сезонного промысла мезенских поморов. Вода в реке солоноватая, низкая – время отлива. До Баренцева моря 15 км. В поселок не заходили, с начальником аэропорта прямо на "взлетной" полосе договорились о билетах на 3 сентября. До нас стояла тридцатиградусная жара, в поселке перебои с питьевой водой, и это - в арктической зоне! Обещаем, что привезли с собой долгожданную прохладу и дождь. Накаркали: вечером начнется дождь и с небольшими перерывами будет идти до конца экспедиции, а температура застынет в интервале от 4 до 10 градусов тепла. В тундру с нами пришла осень…

Первые 20 км общения с тундрой дались нелегко, особенно брод через речку Вороная Курья и 200 метров пойменного кустарника. Преодолевая эти северные джунгли, вспомнили весь "русский фольклор". Дошли до последнего оплота цивилизации - оленеводческого села Выучейское. По селу бродят олени, все мужское население на берегу - возятся с моторками, готовятся к нересту красной рыбы. Ловить ее запрещено, но здесь свои законы. На просьбу забросить нас вверх по Индиги до впадения Белой, получаем обоснованный отказ: вода после жары низкая, моторки не пройдут. От затеи идти пешком по берегу дружно отговаривают, советуют идти на Болванскую сопку, а уже оттуда на Белую. Переправляют на тот берег, указывают направление и теряющуюся в болотах старую вездеходную колею. Интересуются, есть ли ружья и предупреждают, что в той стороне сейчас никого кроме волков и медведей нет, оленьи стада угнали южнее.

Вот мы и остались один на один с тундрой. Сразу же наткнулись на нарты. Нарты - большие деревянные сани для оленьей упряжки, на них ненцы передвигаются по тундре и зимой, и летом. В этот же день дошли до Левой Иевки; вдалеке виднеются сопки. По пути нашли целый скелет оленя - остатки пира волков. Оленьи черепа, рога и скелеты будут для нас постоянным напоминанием о том, кто в тундре хозяин.

Утром тундра выложила еще один свой козырь - ветер. Он с такой злостью хотел выкорчевать нашу палатку, что изнутри казалось: все местные духи рвутся к нам в гости. Ветер был встречный и очень сильный, бороться с ним бессмысленно. Мы решили остаться на дневку и осмотреть Иевку.

На следующий день ветер не утих, но стал боковым. С трудом преодолевая его сопротивление, двинулись к Болванской сопке. Глаза городского человека еще не настроились на такой простор - обзор на десятки километров. По карте до сопки около 20 км, а визуально она рядом; к этому оптическому обману необходимо привыкнуть. Из-под ног вылетают куропатки и другая дичь, встречаем крупного красавца оленя, но сил и времени на охоту нет. В короткие минуты отдыха ветер пронизывает до костей. Доходим до Богатинской сопки, бросаем рюкзаки и поднимаемся наверх. Уже видно Каменное озеро - панорама великолепная. Тундра осенью как красивый ковер с многоцветным узором, который нужно уметь читать, чтобы по ней передвигаться.

На вершине сопки из камней сложен жертвенник. Здесь путник должен оставить приношение - жертву местным духам, иначе не будет пути и удачи. Я видел такие сакральные сооружения на монгольской границе - обо, в Бурятии - бурханы, на Кольском полуострове - сейды. Этот ритуал - дань уважения древним обычаям. Мы оставляем несколько конфет и отправляемся к Каменному озеру. Берег озера заболочен. Темнеет, ищем укромное от ветра место - ставим лагерь. Утром понимаем, что с местом ошиблись. Но выбора у нас нет, погода угрожающе портится. Моросянка, к которой мы уже начали привыкать, уступает место ливню, а мрачные тучи под завывание ветра несутся с такой угрожающей скоростью и так низко, что кажется скоро наступит конец света. Мы принимаем чисто русское решение - берем спирт и отправляемся к Болванской сопке задабривать богов. По пути выходим на большую поляну Каменного озера. В центре из больших валунов сооружен жертвенник, в стороне остатки каркаса ритуального чума. Это та самая поляна, о которой рассказывали в Нарьян-Маре. Здесь раз в году собираются на свой праздник оленеводы, чтобы показать мастерство, отдать дань уважения богам и предкам, увидеть камлания шамана. В центре озера небольшой скалистый остров, прямо от поляны туда тянется коса, возможно и там совершались какие-то обряды. Мрачная погода усиливает наши впечатления, в шуме ветра нам слышатся удары бубна и гортанная песня шамана... Подходим к жертвеннику, окропляем камни спиртом, остатки развеиваем по ветру, выпиваем сами. Молча идем дальше и выходим в галерею каменных изваяний. Теперь мы понимаем, почему сопку назвали Болванской. Прямо перед нами стоят каменные великаны-идолы, или болваны. Это чудо из огромных скал ветер и вода творили миллионы лет, надо признать их гениальное мастерство. Видим каменные изваяния оленя, черепахи, профиль шамана… Древние ненцы видели свои образы. Но если это так поразило нас в XXI веке, то какой религиозный трепет испытывали древние охотники и скотоводы! Наверное, здесь слагались легенды и мифы об окаменевших богах и предках.

Поднимаемся на самую вершину сопки. Здесь тоже сакральное сооружение из камня, хотим окропить его спиртом, но оказывается, фляжку я потерял в долине идолов - достойная жертва. Среди жертвоприношений лежит красавец-агат, размером больше кулака, с великолепным четким муаровым узором. Любуемся, возвращаем на место, забирать нельзя. Таковы вековые традиции. Оставляем на жертвеннике монеты с надеждой, что завтра погода успокоится. Болванская сопка - высшая точка на этой гряде, 211 метров над уровнем моря. В ясную погоду круговой обзор километров на тридцать: видно море, Белую, Иевку; но сегодня все закрыто тучами.

Утром дождь взял перекур, но, судя по небу, ненадолго. Торопимся, огибаем Болванскую и уходим в верховье Белой. Успеваем до дождя поставить лагерь. Место сказочное, вокруг белые скалы-останцы, живописный поворот реки, защищенная от ветра ровная поляна, заросшая синим от ягод можжевельником. Костер из можжевелового сухостоя жаркий, уютный, ароматный. Не зря вчера задабривали богов.

На следующее утро осматриваем реку. Белая петляет, пробиваясь через скалы. За каждым поворотом открываются новые миры. Каменная фантазия безгранична: египетские сфинксы, развалины Петры, терракотовая армия Цинь Шихуанди, долина шаров, каменные термитники, замки Рейна… Калейдоскоп форм рождает в мозгу нескончаемую цепочку ассоциаций. Устав от лавины впечатлений, поднимаемся на белоснежный конус и понимаем, что это "могила" одного из каменных изваяний. Ветер разрушил свое же творение, превратив скалу из песчаника в курган из чистого, белого кварцевого песка. Такие "снежные" курганы тянутся по всей долине реки. Время и ветер победили камень.

Впереди еще более грандиозное творение Тимана - каменный город. Эта каменная гряда останцев тянется около 10 км от Болванской сопки до каньона Большие ворота. Целый день как зачарованные бродили по улицам каменного города. Среди огромных мертвых скал на фоне серого мрачного неба одиночество чувствовалось особенно остро. В редкие минуты, когда пробивалось солнце, от бегущих теней облаков скалы оживали, на мгновение появлялось ощущение движения и жизни. Солнце уходило, и вновь царило молчание и оцепенение. В одной из скал нашли каменную кладку, стали разбирать, открылся вход в пещеру, пролезли внутрь. Пещера небольшая - длинной метра три, глубиной и высотой около двух. В дальнем углу чьи-то кости. На исследования нет времени. Возможно, это напоминание о легендарном племени сиртя или сирхя, а по некоторым версиям - печеря; в честь их названа река Печора. По преданиям ненцев это племя малорослых людей, которые жили здесь задолго до их прихода. Обитали сиртя под землей, встреч с людьми избегали и владели большими стадами "земляных оленей" - мамонтов. Старики-ненцы и по сей день пугают детей: "Не ходи в тундру один, сиртя под землю утащит". В верховьях Белой мы находили такие же небольшие пещеры, только без каменной кладки, с узким лазом. В две из них залезали. Внутри сухо, уютно, а с костром и тепло. Кроме пещер множество гротов, от небольших до огромных. Вряд ли древние люди не использовали столь удобные естественные места для стоянок. Но дальнейшие исследования каменного города показали, что не только сиртя и древние ненцы облюбовали эти места. На одной из скал нашли выбитый крест высотой около двух метров. Сразу же вспомнился протопоп Аввакум - символ раскольничества, сожженный 14 апреля 1682 года в Пустозерске, в 25 км от Нарьян-Мара. За ним в эти места потянулись его сторонники, подальше от царской власти и поближе к праху мятежного старца. Здесь, ниже по реке Белой, километрах в двадцати от каменного города, остались развалины старообрядческой деревни Поповки. В траве догнивают огромные кресты, а, судя по следам, кроме медведей эти места давно уже никто не посещает.

Вечером мы осознали, как много ранее невидимых нитей связывают нас с этим суровым северным краем. Сиртя невольно ассоциировались с нашей чудью белоглазой. Ненцы, по одной из гипотез, пришли в эти места в первом тысячелетии до нашей эры с Верхней Волги. Аввакум, родившийся в Нижегородском крае, несколько лет служил протопопом в Юрьевце. Иваново с XVII по начало XX века было одним из центров старообрядчества, и, возможно, наши земляки так же бежали в эти места. Да и сейчас, в XXI веке, мы в Нарьян-Маре встретили немало ивановцев…

Два дня, изучая все изгибы Белой, добирались до каньона Большие ворота. Здесь река делает большую петлю, как будто готовится к прыжку, и врезается в базальтовые скалы. С ревом она проносится еще три поворота и вырывается в равнинную тундру. Каньон узкий, многоярусный, скалы подступают к самой реке. Подходя к каньону, на верхней террасе обнаружили длинные и глубокие трещины, в некоторых местах шириной полтора-два метра. На дне трещин лежит лед. Именно он, разрывая древние скалы, расширяет каньон. Спустились вниз и встали на безопасном расстоянии от свежей осыпи с угрожающе нависшими глыбами.

В каньоне время для нас остановилось. Мы нашли то, что искали. Я - любимые камни, Сергей - отличную рыбалку и охоту. Каждое утро мы разбегались в разные стороны, оставляя на весь день одинокую палатку, а вечером у костра взахлеб делились впечатлениями. О рыбалке и охоте могу судить исключительно как потребитель. Все добытое и приготовленное – заслуга Сергея. Сам процесс воочию наблюдал один раз в верховьях Белой. В одном из глубоких прижимов на перекате Сергей менее чем за час на спиннинг наловил более десятка крупных хариусов. Дичь разных видов и размеров, начиная с Иевки, была каждый день. У входа в каньон, в самом глубоком месте Сергей поймал на спиннинг крупную семгу, икры было грамм восемьсот. Каждый вечер наш стол ломился от деликатесов: хариус соленный, икра красная, семга копченная, жаркое из оленины, утиные грудки...

День 25 августа мы назвали "днем Мюнхгаузена". Завтракая малосольным хариусом, холодной олениной и попивая брусничный морс, решили, что неплохо бы на ужин закоптить пару уточек. Не успели даже закончить фразу, смотрим - по Белой против течения лавирует стая уток. Не поднимаясь от костра, Сергей подстреливает двух...

Умереть в этих местах от голода просто невозможно, помимо дичи и рыбы, здесь изобилие ягод: брусника, черника, голубика, морошка, в каньоне красная смородина. Богата тундра и грибами: подосиновики, подберезовики, сыроежки... Правда мы переименовали их в надосиновики и надберезовики, так как они были вровень или возвышались над карликовыми кустами и деревьями.

Я пять дней пропадал в каньоне. Здесь коренной выход агатов. Агатовые миндалины, часто с аметистовыми и хрустальными жеодами, повсюду: в базальтовых осыпях, в галечнике, в самой реке. Собирая их, забываешь обо всем, о плохой погоде, о волках и медведях, о том, что один, а Сергей с ружьем далеко. Правда, иногда, видимо сказывалось длительное одиночество, мозг начинал давать сбои. Я вдруг ясно слышал голоса, музыку, смех. Первое время интуитивно торопился за поворот реки, в надежде увидеть людей. Но на сцене были все те же: я, каньон и агаты. Это шум реки и перекатывание гальки мозг интерпретировал по-своему. Вечерами в "геологическом кабинете", который мы оборудовали на больших базальтовых плитах, прямо под лагерем, разбирали агаты, любовались рисунком камней, сортировали, препарировали, отбирали образцы для нашего музея.

29 августа. Не рассказать об этом нельзя. 18 дней не видели людей, к одиночеству адаптировались. Вечером начинаем собираться, за оставшиеся 5 дней должны спуститься по Белой, потом по Индиге до поселка, хотим успеть на море. После двенадцати ночи засыпаем. Просыпаемся от яркого света. В каньоне иллюминация. Первая мысль - инопланетяне, вторая - сошли с ума! Вылезаем из палатки, смотрим вниз, там прожектора и суетящиеся фигуры. Прислушиваемся, доносятся знакомые, емкие по информации выражения, инопланетяне так не умеют. Но засыпаем с трудом, от людей отвыкли. Сквозь сон слышим: "Хозяева, коньяк будете?" Смотрим на часы - восьмой час. Что-то бормочем в ответ. Тот же голос кричит вниз: "Они по утрам коньяк не пьют". Вылезаем, внизу палатка в виде чума, вокруг люди. Сергей идет знакомиться. Через 15 минут возвращается, сообщает, что это “большие люди” на вертолете прилетели рыбачить и приглашают нас к столу. Захватываем несколько красивых агатов и спускаемся вниз. На столе арбуз, виноград, заливное мясо… Увидеть такое за полярным кругом в безлюдной тундре! Встретить здесь людей - чудо и великий праздник. Сели за стол около девяти утра, вышли из-за стола около семи вечера. За столом получаем предложение лететь обратно на вертолете. Помянув любимые рюкзаки, ветер, болота и почти стольник пешки - соглашаемся. Договариваемся о месте встречи и расходимся. На следующий день собираем лагерь, доходим до места, куда должен прилететь вертолет. В оставшиеся дни любимая песня - "Прилетит вдруг волшебник..." Первое сентября, туман, в двух шагах не видно палатку. Если не прилетит вертолет, то следующий самолет из Индиги 10 сентября, при условии, что не пойдет снег. Но второго туман рассеялся. И после обеда "волшебник" прилетел.

Летим в республику Коми, внизу уже любимая тундра, красавица Сулла, извилистая Цильма, начинается тайга... Любуясь пейзажами, невольно задумываемся о будущем. Мечтаем об экспедиции на Карское море, Таймыр, Чукотку, Камчатку...

Мы с Сергеем обязательно прошли бы эти маршруты.

Но 17 октября 2004 года Сергей погиб. Ему было 28 лет.

Светлая память.

Андрей Лапыкин (2008 г.)

(Статья была опубликована также в областной газете "Рабочий край" №46/10 от 16 марта 2005 г.)